Обитатели холмов [издание 2011 г.] - Ричард Адамс

Орех сел, стараясь сдержать отвращение и тошноту, а Кехаар подцепил рыбину клювом и заколотил ею по ветке так, что кусочки полетели во все стороны. Орех собрался с духом.

— Кехаар! — позвал он. — Шишак говорит, что ты полетишь с нами в большой городок и поможешь привести крольчих.

— Та-та, пойду с фами. Я нушен местеру Шишаку. Он гофорит, там пудет важно, что я не кролик. Это хорошо, а?

— Да, очень. Это наш единственный шанс. Ты хороший друг, Кехаар.

— Та-та, я помогу прифести фам подрушек. А сейчас вот что, местер Орех. Я очень хочу к Польшой Фоде — фсегда-фсегда хочу. Я слышу Польшую Фоду, я лечу туда. Сначала пойтем за подрушками, я помогу фам, сколько надо. Потом, когда есть подрушки, я улечу далеко-далеко и уше не вернусь. Я вернусь потом, в тругой раз. Осенью или симой я прилечу к фам шить, хорошо?

— Мы будем скучать по тебе, Кехаар. Но когда ты прилетишь снова, у нас будет большой-большой городок и много-много крольчих. Ты будешь гордиться, что помог нам, Кехаар.

— Та, наферно. Но, местер Орех, когда мы пойдем? Я хочу помочь, но не хочу долго шдать, я хочу к Польшой Фоде. Мне тяшело шдать. Поторопитесь.

Из норы выглянул Шишак и в ужасе отпрянул.

— Фрит небесный! — воскликнул он. — Что за гадостью тут несет! Ты сам убил этого зверя, Кехаар, или он сдох под камнем?

— Нрафится, местер Шишак? Я оставлю тебе маленький кусочек, хочешь?

— Шишак, пойди, пожалуйста, скажи остальным, что мы выступаем на рассвете. До нашего возвращения старшим будет Падуб. Алтейка, Земляничка и кролики с фермы останутся с ним. Если еще кто откажется идти, не заставляй, — добавил Орех.

— Не беспокойся! — крикнул Шишак уже из норы. — Я пришлю их сюда, пусть поедят рядышком с Кехааром. И тогда они ринутся за тобой, куда захочешь, не успеет и утка нырнуть.

Часть третья

Эфрафа

30

Снова в путь

Это было величайшее предприятие, но никто не знал, что в конце концов выйдет.

На следующий день ранним утром на южной окраине букового леса появились все те, кто оставил вместе с Орехом пять недель назад Сэндлфордский городок. Только вместо Алтейки на этот раз шел Колокольчик. Орех не стал никого уговаривать и решил: пусть каждый решит за себя. Он и сам боялся этого путешествия и прекрасно понимал, до чего страшно друзьям. Но понимал он и то, что все равно каждый будет про себя думать и об Эфрафе, и о мрачной ее аусле. И о крольчихах, которых там так много и которые им нужны до того, что мучительное желание отыскать себе пару заглушало страх. К тому же кроликам не привыкать к опасностям. Эти зверюшки любят нарушить право чужой собственности и стащить что-нибудь с огорода, а когда уже туда заберутся, редко кто из них сознаётся, что ему страшно, если, конечно (Алтейка и Земляничка потому и остались на этот раз дома), они здоровы и знают наверняка, что ни носы, ни лапы в самый ответственный момент не подведут. Орех же, намекнув на таинственный план, хотел еще пробудить в товарищах любопытство. Он был уверен, что эти намеки вместе с решительностью Пятика и мечтой о спокойной жизни сделают свое дело. И оказался прав. Ведь кто, как не он с Пятиком, вывел всех из Сэндлфорда и спас от гибели, кто провел кроликов через Энборн, через вересковую пустошь, спас Шишака от проволочной петли, основал в горах городок, заключил союз с Кехааром и, несмотря на все сложности, увел у людей двух крольчих? Никто не знал, что будет дальше, но в братьев компания верила. А сейчас старшина и Пятик явно что-то придумали, да к тому же, кажется, и Шишак с Черничкой тоже все знают и не спорят. И никто в «Улье» не захотел оставаться в стороне, особенно когда Орех сказал, что силой никого не гонит — мол, если кто считает его решение неправильным, пусть делает выбор сам. Падуб, в ком привычка подчиняться стала второй натурой, не сказал больше ни слова. Он проводил отряд до окраины леса, стараясь изо всех сил выглядеть веселым, и только раз, оказавшись с Орехом один на один, попросил его обдумать все как следует еще раз и не преуменьшать опасность.

— Когда доберетесь, пусть Кехаар даст нам знать, — попросил он. — И возвращайтесь поскорее.

И все же, стоило Серебряному повернуть команду на юг, по высоким кручам на запад от фермы, все, кто пошел в Эфрафу, содрогнулись от страха и дурных предчувствий. Правда, то, что они знали об Эфрафе, могло ужаснуть и более мужественные сердца. К тому же в пути — если они вообще этот путь одолеют! — двое суток надо было прожить под открытым небом. Лисы, ласки, горностаи — мог встретиться кто угодно, а надежды — только на ноги. Кролики шли за Орехом вразброд — медленнее, чем Падуб, — и останавливались чаще. Они то и дело теряли направление, вздрагивали от неожиданности при каждом шорохе и устраивали передышки. Вскоре Орех разбил всех на группы. Одну повел сам, а во главе двух других поставил Серебряного и Шишака. Но все равно продвижение было медленным — пробежит один, а за ним по очереди остальные.

Наконец они нашли хорошее укрытие. Июнь поворачивался к июлю, к расцвету лета. Зеленые изгороди на межах разрослись буйно и густо. Кролики прятались в сумеречных, испещренных солнцем зарослях цветущего бутня и майорана. Изучали окрестность, осторожно высовывая носы между высокими шапками желтого коровяка и ворсистыми стеблями анхуза, усыпанными красными и синими цветочками, — излюбленного убежища гадюк. Иногда компания врассыпную пролетала по зеленой лужайке, затканной, словно луг в долине, Черноголовкой, калганом и васильками. В постоянном страхе и ожидании элиля бежали они, не видя ничего дальше своего носа, и путь показался им слишком долгим.

Если бы кролики прошли этот путь много лет назад, когда на пустынных холмах только овцы щипали траву, они не увидели бы пшеничных полей и вряд ли забрались бы так далеко, не столкнувшись ни разу с хищником. Но овец здесь давно не пасут, тракторы распахали пастбища, а люди посеяли ячмень и пшеницу. Со всех сторон кроликов окружал запах густых созревающих злаков. Мышей было огромное количество, да и пустельги не меньше. Пустельгу кролики побаивались, но Орех оказался прав — ни одна пустельга не станет связываться со взрослым здоровым кроликом. Во всяком случае, на наших приятелей сверху никто не напал.

Незадолго до на-Фрита, в самую жару, Серебряный задержался возле невысокого колючего кустика. Ветра не было, и воздух благоухал сладким, похожим на запах хризантем ароматом горных цветов — пупавкой, пижмой, тысячелистником. Подошли Пятик с Орехом и примостились рядышком, а Серебряный ткнул лапой на открывшийся перед ними склон.